Екатерина Васильевна Агибалова, Григорий Маркович Донской

Авторы Екатерина Агибалова и Григорий Донской - школьные учителя истории (Харьков)

... на 68-м году жизни известный учитель истории Григорий Маркович Донской. Автор письма когда-то была его ученицей, потом много лет поддерживала с ним дружеские отношения и очень просила меня рассказать об этом интереснейшем человеке на страницах русскоязычной газеты. Мне в помощь была предложена целая пачка писем Г. М. Донского в Израиль: ей, её мужу и сыну.

 Не скрою, мне были приятны такая просьба, оказанное доверие. Имя Григория Донского было известно всей (ныне уже не существующей) стране: его Учебник Истории средних веков, написанный в соавторстве с харьковской же учительницей Е. В. Агибаловой, выдержал не менее 25 изданий, был ещё в 1961 году удостоен первой премии на открытом конкурсе учебников по истории, а в 1973 оба автора стали лауреатами Государственной премии СССР.

...

Фронтовик, инвалид Отечественной войны, Донской окончил университет и стал учителем в очень трудный для учителей истории период, когда в школах остро не доставало  преподавательской нагрузки по их предмету. Зато человеческой подлости и низости хватало в избытке. Может быть, это имел он в виду, вспоминая в одном из писем в Израиль (цитирую с любезного разрешения адресатов): «… учебник мною писался на рубеже 50-х – 60-х годов от отчаяния и безысходности, ибо я тогда осознал, что больше так жить и работать не могу, что нужен прорыв из буден во что-то иное. Это был поиск выхода из лабиринта, попытка напрячь все силы, чтобы одолеть судьбу».

 ...

Каждое его письмо, вплоть до написанного за месяц или полтора до смерти, – о работе, о планах и замыслах. Он сообщает о своей новой книге «Целый мир уложить на странице», посвящённой секретам лаконичной стилистики в историографии, о своём стремлении создать интегрированный курс, где средневековая история Западной Европы была бы увязана с историей Руси. Особое место в письмах отводит рассказу о своих усилиях по созданию «еврейских» глав, о том, как трудно было добыть необходимую литературу. Делится впечатлениями о прочитанном по еврейской истории: «А вообще удивительный народ! С ХIII в. раввины выносили решения в Западной Европе, запрещающие бить жён, было введено равноправие в семье и браке. Так что 8 веков небитые жёны – теперь понятно! – в еврейских семьях командуют...

А между тем, болезни наступают, старые раны болят, мучает бессонница. «Иногда во время бессонной ночи мечтаю, чтобы быстрее наступило утро, так как тогда я смогу взяться за работу».

Безумная, абсурдная действительность постперестроечной Украины, неимоверные трудности тамошнего быта и нравов, конечно, наводили Григория Донского не раз на мысль об эмиграции. Но для него, при его болезнях и ограниченной подвижности, этот вопрос не мог решиться легко.

С интересом и доброжелательно следит он за тем, как складывается судьба уехавших друзей и знакомых. Например, с удовольствием сообщает: «Мой знакомый профессор Фрейденберг (Мэрэн Фрейденберг, специалист по балканистике, хорошо известный читателям израильских русскоязычных газет и слушателям радиостанции РЭКА. – Ф. Р. ) печатается в газетах и понемногу работает в университете».

...

Тяжко жить – тяжко и умирать в эпоху средневековья.

....

К портрету Григория Донского записки моего младшего однокашника ничего не добавляют – в них о нём нет ни слова. Но рассказана история его соавтора – Екатерины Васильевны.
Вот отрывок из записок Александра Шульмана:

«Историю в школе вела Екатерина Васильевна Агибалова. Высокообразованная, очень добросовестная женщина, она пережила тяжёлую семейную трагедию. До войны она занималась в аспирантуре, дело шло к диссертации, ею гордился факультет. Она была счастлива со своим мужем - молодым доцентом-евреем, подававшим большие надежды в науке. Юная пара была рада своим успехам, уверена в будущем. Тяжело болела мать Екатерины и поэтому молодые остались в Харькове, когда пришли фашисты. После приказа немецких властей «всем жидам г. Харькова собраться в колонну и отправиться в район ХТЗ», Катя собственными руками снарядила любимого мужа и проводила его туда, а затем и в Дробицкий Яр, где были расстреляны десятки тысяч харьковских евреев.

В послевоенные годы она работала в нашей школе: «оставанцев» не восстанавливали в аспирантуре. В это время проводился всесоюзный конкурс на лучший школьный учебник истории средних веков. Приняла в нём участие и Екатерина Васильевна. Среди десятков рукописей, представленных на конкурс авторскими коллективами учёных АН СССР, МГУ, других учёных коллективов, не затерялась и рукопись Екатерины Васильевны. Она была отмечена первой премией – высшей наградой конкурса и представлена к Государственной премии СССР.
Но тут, вдруг взорвался наш учитель-физик, бессменный железный парторг школы Анатолий Васильевич Тарасенко, человек с отрубленной кистью руки, герой, проводивший в свой время коллективизацию в деревне в начале 30-тых годов, этакий украинский Макар Нагульнов, отличавшийся поразительной честностью, высокой принципиальностью и партийной прямотой.
Он был прекрасным учителем, создал великолепный школьный физический кабинет, лучший в городе. Он сам собирал и конструировал приборы, и все мы бежали на занятия физического кружка, как на праздник. Недаром он был удостоен ордена Ленина, высшей награды СССР. Мы очень любили нашего «Анатолия». И вот он заявил на педсовете, что не может допустить, чтобы советские дети учились по учебнику коллаборационистки, чтобы она была удостоена высокой государственной награды. Он написал письма в ЦК КПСС и Совет Министров СССР, в Министерство Просвещения и в Академию Наук, в Комитет по Государственным премиям и во все другие инстанции.

Однако Агибалова Екатерина Васильевна была удостоена всё же высокой награды (вместе со своим соавтором – Г. М. Донским, что в записках А. Шульмана почему-то упущено. – Ф. Р.). Это было впервые, когда школьная учительница получила Государственную премию! И мы все, уже взрослые дуболомы, торжествовали и гордились ею. «Нас учила Екатерина Васильевна», - говорили мы, и в этих словах звучала скрытая наша гордость за замечательную женщину, отличную учительницу, прекрасного человека. А по учебнику, написанному простой школьной учительницей из Харькова, в течение десятков лет изучали историю ученики Гаваны и Варшавы, Праги и Пхеньяна, Улан-Батора, и Таллинна, Москвы и Харькова. Этот учебник стал стабильным, образцовым.

Вот какие, порой прямо шекспировские страсти и сюжеты разыгрывались в то непростое время». (Александр Танин [Шульман], «История двух фотографий», Ганновер, 2003. Цит. с разрешения автоа).

… Теперь не спросишь: никого из участников сюжета нет на свете. Но тщетно искать логику в царстве абсурда. Скажем по слову поэта: «Так это было».

В Архиве Харьковского национального университета им. В.Н. Каразина хранится Штатный формуляр (список профессорско-преподавательского состава) Харьковского университета за 1945-1946 учебный год.

... работает с декабря 1943 года в должности «старший преподаватель» АГИБАЛОВА Екатерина Васильевна (1914 года рождения, беспартийная, в 1938 г.окончила ХГУ; работает в ХГУ с 1939 г.; училась в аспирантуре ХГУ, беспартийная, оклад 1800 руб.; во время оккупации работала в средней школе пос. Кочеток).

Феликс Рахлин - выдержки из полной версии http://www.proza.ru/2011/06/11/997